12 и 13 апреля в Национальном академическом театре оперы и балета им. А.Спендиарова армянская публика рукоплескала балету “Анна Каренина” (на музыку П.И.Чайковского) в исполнении Санкт-Петербургского государственного академического театра балета Бориса Эйфмана. Гастроли прославленного коллектива проходили под высоким патронатом первой леди Армении Риты Саргсян, при поддержке Министерства культуры РА.
Полный драматизма и энергии спектакль, центральная линия которого любовный треугольник “Анна-Каренин-Вронский”, высокий исполнительский уровень труппы не оставили равнодушными армянских зрителей. По словам хореографа, он постарался своим искусством погрузиться в мир женщины, одержимой и зависимой (в том числе и сексуально) от мужчины. Страсть — это болезнь, а любовь — это радость. Каренина в прочтении Эйфмана заразилась этой болезнью — вирусом страсти, который разрушил и уничтожил ее. Он показывает женщину в экстремальной ситуации — одержимой страстью и одновременно болеющей чувством долга перед своим ребенком. Первый акт балета более иллюстративный, а во втором акте зрители увидели погружение во внутренний мир Анны, уже осознавшей свои внутренние душевные изменения: она смотрит в зеркало и “говорит”, что “это не я — это другая”. И именно ту, другую, убивала Каренина, бросаясь под поезд…
Балетная труппа Эйфмана блистательно передала ад страстей и инфернальный мир героини Толстого, восхитив публику финальной сценой смерти Карениной, где кордебалет, “работающий”, как поезд, предстал в виде страшного механизма, перемалывающей кости машины, а по сути людей, осуждение которых во многом подтолкнуло Анну к смерти…
12 апреля на пресс-конференции с журналистами встретились 
координатор ереванских гастролей Ника Бабаян, директор Фонда Лузинян, координатор всех гастролей Санкт-Петербургского государственного академического театра балета Константин Лузиньян-Рижинашвили и Народный артист РФ, лауреат Госпремии России, художественный руководитель Санкт-Петербургского государственного академического театра балета, хореограф Борис Эйфман. Благодаря доброжелательности Бориса Яковлевича, его доверительному и интересному разговору, встреча с представителями армянской прессы прошла в удивительной атмосфере теплоты и взаимопонимания. Хореограф очень откровенно говорил о своей работе: по его словам, в своем искусстве он начал “что-то понимать и чувствовать только после 50-ти лет”. Сейчас для него открываются тайны балетного искусства, равно как новые возможности — говорить со зрителем через это искусство о каких-то важных вещах.
— Почему наш театр так востребован в мире? Не потому, что у нас танцуют лучше всех — в мире много прекрасных танцовщиков. Потому, что мы танцуем о другом: только мы танцуем о том, что сегодня очень важно для зрителя. Сегодня оторвать человека от интернета, телевизора, заставить потратить время и деньги и прийти на балет — это очень трудно. И мы должны ему дать то, что он нигде не увидит и не почувствует — эту живую эмоцию человеческого тела.
Борис Яковлевич подробно рассказал о своем знакомстве с Арменией.
— Впервые я приехал в Ереван в 1971 году: меня сюда студентом Ленинградской консерватории привез Арам Ильич Хачатурян — моей дипломной работой был его балет “Гаяне”. Привез, чтобы я познакомился с культурой, искусством и танцевальным искусством Армении. Знаете, это было для меня незабываемое время, потому что я окунулся в новый мир: до этого я никогда не был на Кавказе и какие-то новые люди, отношения, культура… Потом я соприкоснулся и с историей, религией, с какой-то особой душевной теплотой, которой был окружен. И искренне скажу вам, что это помогло мне, молодому хореографу, поставить спектакль “Гаяне” в Ленинграде, который мы потом с Арамом Ильичем показали еще и в Риге, Польше. В 1978 году одна из американских студий даже сняла о балете фильм: это был эксперимент, когда из одной точки показывают фильм сразу в сотне кинотеатров. Сейчас это практикуется, а тогда такое было сделано впервые. С тех пор, к сожалению, с 1971 года я не был в Ереване и приехал вместе со своей труппой сюда лишь два года назад. Я тогда очень волновался, так как у меня было очень много друзей, коллег, профессиональных встреч, но я до этого не имел возможности показать здесь свое искусство со своей труппой. Мы показывали балет “По ту сторону греха”, по роману Достоевского “Братья Карамазовы”, и это был успех. Мне было очень радостно. И сейчас я благодарю Нику и Костю за то, что мы теперь получили возможность представить наш бестселлер — “Анну Каренину”, который мы показывали во многих странах мира: Нью-Йорке, Париже, Лондоне, других странах Европы и Азии.
Бориса Эйфмана в свое время считали “диссидентом от балета”: причем он никогда не выступал и не восставал против власти — он просто хотел быть искренним, свободным и выражать свои мысли и чувства через свое искусство. Его инаковость заключалась в его новаторстве и нетрадиционных подходах при постановке балетных программ, включающих комбинации академической и беспуантовой хореографии, музыкальные композиции современного прогрессивного рока, а также в выборе красивых балерин очень высокого роста и т.д. Своим творчеством он утверждает, что балетный театр имеет очень большой потенциал для развития: это высокое искусство, ибо язык тела — особый инструмент для выражения не только эмоций, но и мыслей, чувств. И он понятен всем.
Его балет “Гаяне” имел большой успех, однако в этом спектакле была поднята тема революции как трагедии, что не совсем укладывалось в рамки советской идеологии.
“В революции разрушаются семьи, гибнут люди, гибнет любовь. Это история, где революция показана как разрушительная сила, и при всем таком, как бы сказать, оптимизме, общем таком настрое музыки, там звучала эта трагическая нотка. Более того, когда я ставил этот спектакль за границей, финал его был просто трагический, что для Арама Ильича было нетипично. И он как-то вначале не очень был готов к тому, чтобы финал спектакля стал трагедией — одиночества и потери всего для героини Гаяне. И там в конце была такая музыка — очень лирическая и трагическая, свечи, и все кончалось очень печально. Но он потом согласился, мы потом еще сделали новую версию, и я думаю, что для советского периода спектакль с такой концовкой был чем-то абсолютно новым”, — отметил он, добавив, что выбор “Гаяне” в качестве дипломного спектакля связан с тем, что партитура балета, музыка не имела, в отличие от “Спартака”, заслуженной реализации. Когда Борис Эйфман в качестве студента-дипломника впервые пришел к Хачатуряну домой, в Москве, тот вышел к нему в халате и очень серьезно сказал: “Молодой человек, с хореографами я буду встречаться только в суде”. Дело в том, что каждый хореограф, который до этого работал с Хачатуряном, считал, что все, что сделал Арам Ильич — плохо, и настаивал на переделках партитуры. Каждый хореограф считал, что Хачатурян должен для него переписать заново партитуру. Но сколько можно было переделывать? Но, как отметил Борис Яковлевич, сохранились высказывания Хачатуряна о том, что он бы хотел, чтобы эйфмановская версия с трагическим финалом “Гаяне” считалась канонической, и чтобы уже никто не прикасался к ней. Армянский композитор очень высоко ценил этот спектакль, в котором было много танцев, эмоций, лирики и одновременно глубина трагедии человека.
Что касается планов на будущее, то Борис Эйфман готовится к тому, что через несколько лет откроется его театр — Дворец танцев, куда его коллектив должен войти со своим большим репертуаром. А потому хореограф “возвращает” свои старые спектакли, которые потом войдут в репертуар этого Дворца театра. Уже “реанимированы” такие спектакли, как “По ту сторону греха”, “Реквием”, “Красная Жизель”, а сейчас идет работа над “ремейком” балета “Чайковский”.
