— Война, развязанная осенью прошлого года против Арцаха азербайджано-турецким тандемом, повлияла на проходящие в регионе геополитические процессы и на процессы в самих странах Южного Кавказа. Есть ли в этом плане связь с обострением внутриполитической ситуации в Грузии?
— Нет. Потому что нынешние процессы в Грузии не новые. Внутриполитическая ситуация в Грузии турбулентна с 2018 г. Тогда были волнения, связанные с непропорциональным, по мнению протестующих, применением полицией силы в молодежных ночных клубах. В 2018 г. активизировались процессы на выборах президента. В 2019 г. были антироссийские акции протеста, вызванные визитом делегации России в Грузию на форум Межпарламентской ассамблеи православия. Потом были процессы в связи с конституционными реформами по переходу страны на пропорциональную систему выборов. В 2020 г. опять выборные процессы. То есть практически 3,5 года страна находится в сложной внутриполитической ситуации. Кроме недовольства оппозиции, есть недовольство населения социально-экономической ситуацией, которая обострилась из-за пандемии коронавируса. Оппозиция этим пользуется и пытается продвигать свою повестку. Несмотря на то, что ЕС, США, ряд международных организаций признали легитимность выборов в парламент, оппозиция, которая без поддержки Запада никогда ничего не делала, все же бойкотировала его работу. В парламенте работает большинство, состоящее из 90 депутатов, и лишь 10% от оппозиции — 6 человек из 60. Остальные — бойкотируют. В основном, движущей силой там является партия Михаила Саакашвили “Единое национальное движение” (ЕНД) и аффилированные с ним бывшие или нынешние сторонники, которые по ряду причин отделились и имеют свои партии и движения. Это привело к еще большему обострению ситуации. Задержание же соратника партии ЕНД Ники Мелии ее усугубило. США пытались усадить стороны за стол переговоров, какие-то договоренности достигались, приводили к более или менее стабилизации ситуации, но последний виток удалось как-то сбить лишь после визита в Грузию президента Евросовета. В эти дни там находится его официальный представитель с целью усадить стороны за стол переговоров. Но у сторон есть красные линии. Власти настаивают на том, что выборы легитимны и досрочных выборов не должно быть, а также не приемлют утверждений оппозиции о наличии политзаключенных. Оппозиция же ратует за досрочные парламентские выборы, считая предыдущие нелегитимными, и требует выпустить Нику Мелия и еще одного аффилированного с ними политического деятеля.
Возвращаясь к нашей войне, скажу, что для Грузии прошлый год был особенно тяжелым в связи с пандемией коронавируса. Заточенная в основном на сферу туризма экономика понесла очень серьезные убытки, и сейчас они только выходят из этого кризиса, и им не до внешнего мира было. Насколько я сужу по знакомым экспертам, СМИ, заявлениям политиков — есть осознание того, что регион меняется, появляются новые возможности, но и новые вызовы, в т.ч. для Грузии. В интересах Грузии поскорее завершить этот внутриполитический процесс и начать рефлексировать, анализировать происходящее в регионе, чтобы минимизировать риски и максимально воспользоваться новыми возможностями.
— Насколько глубоко Грузия увязла в оси Анкара-Баку-Тбилиси, которую Турция уже давно выстраивает с целью снижения влияния, а то и выдавливания России из региона?
— Я бы сказал, что ось была достаточно стойкой в период правления Михаила Саакашвили. После смены власти в 2012 г. я наблюдаю ослабление этой оси. Да, есть экономические проекты, есть стратегическое партнерство, но Грузия четко показывает и Анкаре, и Баку, во-первых, что Турцию она воспринимает не просто как Турцию, а как крупнейшего игрока-члена НАТО в регионе по части безопасности, и выстраивать некий параллельный формат безопасности не собирается. Турция — это торговый партнер, инвестор, как и Азербайджан, Турция — это стратегические проекты, идущие по территории Грузии. Но это все хорошо, пока не идет вразрез с основным вектором внешней политики, а это — евроатлантическая интеграция. Интеграция в НАТО идет в т.ч. и через Турцию.
Кроме того, для Грузии важно очень, чтобы западные партнеры были рядом с ней в тяжелые времена. А теперь получается следующая картинка. По итогам войны в Арцахе Турция выступила в очередной раз с новой платформой сотрудничества в регионе 3+3, под которую непонятно что закладывается — экономика или еще что-то. Интересный момент — несмотря на различие во внешнеполитических векторах, ни Армении, ни Грузии эта платформа невыгодна. Грузия мотивировало это тем, что в формате 3+3 есть Россия, которую Грузия считает оккупантом, агрессором и т.д., однако умалчивает про отсутствие Запада. Для Грузии участие в формате, где как минимум 2 страны имеют проблемы с Западом — это Иран, Россия, да и Турция не такой благонадежный партнер Запада, невыгодно. Но, четко указав — где есть Россия, мы туда не лезем, она не упоминает другие проблемы, чтобы не создавать сложности. В нашем случае, наверное, комментировать не надо, насколько нам невыгодно участие в подобном формате. С другой стороны, мы члены Евразийского союза, Иран там имеет особый статус. Из этих шести у троих есть свои определенные отношения. Турция тоже пытается наладить отношения с ЕАЭС, тоже пытается в других форматах отношения иметь. Но, тем не менее, мы видим, что тут интересы совпали, и невыгоден формат 3+3 ни нам, ни Грузии. Очень важный момент: когда утверждалось новое правительство Грузии в программе под приблизительным названием “сильное европейское государство” указывается, что к 2024 г. они должны будут выйти с заявкой на членство в ЕС. Это тоже показатель того, что они этот курс не меняют и будут себя идентифицировать в регионе с частью ЕС.
С другой стороны, есть еще один очень интересный фактор — фактор Китая. В наших СМИ в большинстве случаев недооценивают влияние Китая в регионе, в частности, в Грузии. Китайские корпорации последние, как минимум, 5-10 лет находятся в Грузии. Есть там банк с китайским капиталом, строительные корпорации, свободная экономическая зона в Поти, оператором там является ChinaEnergy. Кстати, нынешний премьер Грузии после того, как в прошлый раз ушел с поста премьер-министра, был одним из топ-менеджеров дочерней компании китайской корпорации в Грузии.
Ну, а согласно опубликованным данным за январь по торговому обороту Грузии, впервые с 2007 г. Турция попала на вторую строку. На первом месте — Китай. Посмотрим, насколько стабильной будет эта тенденция. Но уже четко можно фиксировать, что китайские корпорации конкурируют очень серьезно и выдавливают турецкие компании из грузинского рынка. Грузинской экспорт также сегодня ориентируется на Восток. Большая доля есть у стран СНГ, в частности, российский рынок важен для них, но они активно пытаются работать на восточном направлении. И насколько я фиксирую, достаточно эффективно. Там руды, сельзохпродукция, вина уже активно экспортируются в Китай. Так что, Китай будет также бороться и продолжать работать в регионе. И он, как мне кажется, наступает на пятки Турции. Так что, противовес Турции в регионе уже есть в лице Китая, и этот фактор все больше будет довлеть.
— В этой сложной и даже запутанной региональной ситуации как Вам видится развитие армяно-российских отношений?
— Я так могу сказать. В наших реалиях я альтернативы не вижу. Фактор безопасности на сегодняшний день крайне важен для существования Армении. Поэтому усиление фактора безопасности, то, что мы видим в Сюнике, это как раз показатель того, что Россия усиливает свои позиции в Армении, в принципе и в регионе, ибо наличие российских миротворцев — это тоже достаточно серьезный фактор. И кто бы ни был у власти в Армении, российско-армянские отношения, их стратегическая важность, союзничество под вопрос ставиться не будут. Если будут определенные проблемы в этом направлении, то, наверное, будут определенные политические процессы. Так что, это сейчас достаточно актуальный вопрос. Кто обеспечивает безопасность Армении, тот и является основным важнейшим партнером и союзником республики. И война показала то, что альтернативы нет.
